Никита Лушников: борьба с наркотиками – это не работа, а смысл жизни

Никита Лушников не в первый раз становится нашим собеседником. Бывший наркоман – со всеми вытекающими последствиями, сегодня Никита возглавляет правление российского Национального антинаркотического союза. В этот раз он приехал в ООН по случаю Всемирного дня борьбы с наркотиками и выступил на одном из заседаний. А потом поговорил с Еленой Вапничной.

НЛ: Ну, во-первых, этим выступлением мы хотели показать свою активность не как определенной организации, а свою активность как молодежи, которая болеет не только за оздоровление своей страны, но и всего мирового сообщества. Я искренне верю, что, что если вот такие активные молодежные организации различных стран будут контактировать и объединяться, то мы сможем, как минимум, усилить и помочь тем ведомствам и силовым структурам, которые занимаются вопросами борьбы с наркоманией в своих странах. Исходя их опыта работы в своей стране, в моей стране, и я вижу, что за 15 проделанной колоссальной работы где 15 лет я посвятил себя борьбе с этой большой проблемой. Это для меня не работа, это смысл жизни. И за 15 лет этой колоссальной работы более 15 тысяч человек прошло через реабилитационные центры и более пяти тысяч из них находятся в ремиссии.

Пускай это небольшой результат, но это результат, его можно увидеть – и несмотря на это, я вижу, что ни одно ведомство, кроме, как ни странно, министерства иностранных дел, потому что чудом Сергей Викторович [Лавров] попал в один из наших лагерей и увидел, что это все работает, и сказал, что это надо поддерживать, – ни одно из ведомств не берет ответственность на себя, не берет огромный спектр реабилитационного сообщества под свой контроль. Поэтому в нашей же стране мы спасаемся сами, нам никто не помогает, и мои выступления здесь – это стремление попасть на Генассамблею, на венские комитеты – только для того, чтобы заручиться международной поддержкой, чтобы наладить что-то в своей стране. Пока у меня есть силы приезжать сюда, здесь выступать, я знаю, что будет результат, что в нашей стране профильные ведомства обратят на это внимание. Когда ты День борьбы с наркоманией, за 15 лет отдав всего себя борьбе с этой проблемой, выступаешь не в России, не в Москве, потому что это особо никому не интересно: наша тема, эта проблема и как мы с ней боремся, а выступаешь здесь, это говорит о том, что если мировое сообщество интересуется организацией, ребятами, которые борются, то почему бы нам не обратить на это внимание. Я верю, что когда-нибудь, рано или поздно, мы достучимся, потому что все-таки нас поддерживает достаточно много людей, но министр [Лавров] – он министр иностранных дел, а не антинаркотических, и депутаты Государственной думы, может быть не имеют тех полномочий, которые нужны, чтобы что-то изменить.

ЕВ: Вы исповедуете принцип drug free, то есть Вы считаете, что вылечиться от наркомании можно, отказавшись от наркотиков полностью, без всяких переходных периодов. И Вы своим примером это доказали. Но у вас есть какая-то статистика того, насколько эффективен этот способ. Насколько я знаю, примерно 90 процентов людей, прошедших реабилитацию, возвращаются к наркотикам.

НЛ: Я не буду оспаривать цифры – они у всех разные. Скажу точно, что человек, который выздоравливает по программе drug free, у его больше шансов – и все. Я, исходя из опыта, уже давно не критикую никакие другие программы, особенно с мировым именем, но если человек не полностью отказывается от всего, что хоть как-то делает его зависимым, даже в легкой степени, я говорю даже о никотине, то это может стать предпосылкой к срыву и к возврату к более тяжелому химическому веществу, от которого он был зависим долгое время. И когда человек получает полную свободу в определенном сообществе, где ему комфортно без наркотиков, то, когда он возвращается в агрессивную среду уже свободным от каких-либо зависимостей, ему легче удержать это ремиссию. Поэтому, конечно, мы пропагандируем больше drug free, но при всем при этом стараемся тесно взаимодействовать с другими программами, которые тоже эффективно работают на площадках мирового сообщества.

ЕВ: Вы когда-то сказали в интервью нам, что Вы видите вот такую комбинацию заместительной терапии и программы drug free, то есть вы предоставляете помощь людям в реабилитации, чтобы они не вернулись в прошлую среду, где они пристрастились к наркотикам, а получали поддержку. Но проблема в том, что в России заместительная терапия запрещена. Как же это сотрудничество можно осуществлять?

НЛ: Знаете, хороший очень вопрос. Я отвечу на него очень просто: как Вы сказали, объединить эти программы – моя мечта, но я уже из опыта знаю, что мечты можно воплощать. Когда мы десять лет назад начинали терапевтические лагеря, которые на сегодняшний день самые масштабные и уникальные во всем мире – подобных площадок нет, где собирается более полутора тысяч выздоравливающих ребят на неделю и абсолютно трезво проводят эти дни – я считаю, что эту мечту воплотить можно, потому что большинство стран в мире используют заместительную терапию. Россия держится своей позиции, и президент очень конкретно обозначил ее: что у нас будет пока только drug-free, сообщество. Чтобы не конфликтовать, что действительно явно было до, например, [периода] несколько лет назад, я поговорил с министром иностранных дел, который поддержал нас в этом, и с директором УНП (Управления ООН по наркотикам и преступности) в Вене Юрием Викторовичем Федотовым, и они поддержали нас, потому что мы – молодежь, у которой получилось выздороветь. По программе drug-free мы можем найти точки соприкосновения с заместительной терапией и дополнить ее. Потому что, исходя из опыта других стран, на заместительной терапии большинство пациентов находятся посмертно, грубо говоря. То есть они начинают эту терапию и больше с нее не сходят. Они научаются жить, адаптируются в социуме, многие из них с большой благодарности отзываются об этой программе. Но если мы используем площадку drug-free, то, если мы вспомним по Уставу заместительной терапии, эта программа создана, чтобы помогать людям получать полную свободу от наркотиков, но без профессионального сообщества drug-free полной свободы не получается, и человек остается на ней, как говорится, до конца своих дней. Если мы научимся как-то находить точки соприкосновения, то эта мечта даст возможность жить тысячам и миллионам людей, у которых есть эта проблема.

ЕВ: Заместительная терапия в общем-то ставит своей целью предупреждение ВИЧ/СПИДА – чтобы люди не кололись одним шприцом, а получали наркотики, без которых пока не могут жить, под контролем врача и могли вернуться к нормальной жизни. Поэтому она не ставит задачу покончить с потреблением наркотиков, но, тем не менее, я лично знаю людей, которых она спасла и которые сумели с нее сойти. Но Вы, в общем-то, ответили на вопрос о взаимодействии, я понимаю, что это, наверно, был бы наиболее оптимальный вариант. Вы не могли бы привести примеры каких-то подопечных Ваших, коллег, друзей, которые сумели воспользоваться Вашим методом, может быть, какие-то самые запоминающиеся примеры?

НЛ: Вы знаете, во-первых, я могу привести очень много примеров того, когда люди, состоявшие на заместительной терапии, уставшие от этого, пытались как-то с нее сойти, потому что все-таки при всем множестве положительных результатов данной площадки, люди устают от привязанности к одному месту, потому что, если ты начинаешь принимать заместительную терапию, у тебя нет ни отдыха, ни каких-то поездок дальних – ты постоянно зависишь от этого. И многие хотят что-то изменить в своей жизни и выбирают реабилитационные центры по программе drug-free, и у многих получается уже, используя опыт заместительной терапии, попав к нам, стать действительно трезвыми, со стабильной ремиссией, людьми. Это раз. А второй пример, это – знаете, у нас 8 миллионов наркозависимых в России, как сказал озвучивал директор службы ФСКН, которую сформировали несколько лет назад, – восемь миллионов людей, которые когда-либо пробовали наркотики. Когда из тысячи ребят, я попросил поднять руку тех, кто когда-либо попадал на учет, из них подняли руку только около 60 человек. То есть, получается, 940 человек не попадали на учет. Мы с Вами примерно можем понять, на сколько можно умножить цифру восемь миллионов – это огромное количество людей, которые, как минимум, находятся под угрозой попасть в тяжелую химическую зависимость. Если говорить о примерах, их сотни, но я выбираю тех, которые, наверно, самые известные люди. Недавно у нас прошла реабилитацию известная телеведущая Дана Борисова, которая открыто говорила о своей зависимости в ток-шоу. Через нее попали к нам и Евгений Осин, и Крис Кельми, и пошла такая целая цепочка людей, многие из которых уже не захотели открывать свое имя. Вы знаете, из них, наверное, на сегодняшний день из 10 звезд эстрады четыре находятся в состоянии ремиссии, Дана – одна из них. Шестеро, к сожалению, пока еще борются с этим.